Недавно записали с хором Новотроицкого благочиния мою хоровую миниатюру на слова Б. Ш. Окуджавы "Ах ты, шарик голубой". Написал я её ещё почти два года назад. Написал и забыл. А тут вспомнил. Оказалась на злобу дня... К сожалению...
Стихи Окуджавы всегда трогали меня своей простотой (хотя есть у него и достаточно непростые стихотворения) и при этом глубиной и правдивостью. Особенно полюбился мною вот этот стих, я бы даже сказал стишок:
Ах ты, шарик голубой,
Грустная планета,
Что ж мы делаем с тобой,
Для чего все это?!
Всё мы топчемся в крови,
А ведь мы могли бы...
Реки, полные любви,
По тебе текли бы.
В восьми строчках, самыми простыми словами, без каких-то изысков, прямо в лоб сказать о болезни, которая преследует род человеческий всю его историю - так мог наверное только Окуджава. И болезнь эта коснулась и его самого. И наверное от этой болезни нам никогда не излечиться.
"А ведь мы могли бы..." Можно сказать, что Окуджава идеалист, верит в "реки, полные любви". Но это не так. В одном интервью у него спросили: "Вы идеалист?" - "Я грустный оптимист, - ответил он, - Я продолжаю верить, у меня есть надежда. Надежда подкармливается всё время какими-то мелочами... Вы знаете, в любой ситуации нам помогут обстоятельства: либо погибнем, либо выживем." Получается, "а ведь мы могли бы", только вот не делаем. Двойственность какая-то. Переменность. Это и в музыке отражено. Строчка "Реки полные любви" сначала в мажоре звучит, а затем в миноре. Потому что надежда-то есть, но вокруг смотришь, а люди только злее становятся. Вот и живёшь одной надеждой неосуществимой. Не идеалист Окуджава, получается, а вправду грустный оптимист. "Наша жизнь в каком-то смысле оптимистическая трагедия", - в этом же интервью говорит Окуджава. Мне кажется, это стихотворение можно так назвать. Оптимистическая трагедия. По-моему хорошо подходит. Нехорошо одно, что стихотворение - правда.